Самолет компании "Air Asia", рассекая безоблачное небо, благополучно приземлился в аэропорту Мандалая. После прохождения паспортного контроля и обмена долларов на кьяты я с мужем подошла к первой приглянувшейся стойке такси. В Мьянме туристы были нарасхват, и черноволосый бирманец, одетый в темно-зеленую клетчатую юбку "лоунджи", радостно приветствовал нас, излучая гостеприимство. Увидев надпись "Singha" на моей футболке, он произнес:
- Вы из Бангкока прилетели?
- Да.
После чего он еще больше смутился, застенчиво улыбаясь. Мы оплатили поездку до отеля, и парень провел нас к микроавтобусу, предупредив об ожидании остальных пассажиров. К нам присоединился поляк и двое мужчин азиатской наружности, один из которых решил полюбопытствовать и спросил меня на английском:
- Вы откуда?
- С Украины. А вы?
- Я здесь родился, потом уехал в Непал, а после в Тайланд, работать, сейчас прилетел к родителям. Вам Мьянма не понравится. Сервиса нет.
Но юношеский романтизм не угасал, и я витала в облаках. Машина тронулась, и за окном замелькала до боли знакомая степная равнина с пожелтевшей травой, и сухая со шрамами земля, изголодавшаяся по обильным дождям. Казалось, еще чуть-чуть, и возникнут донецкие терриконы и дымящиеся трубы на горизонте. Ах, нет, всего лишь обман зрения, нахлынула минутная ностальгия. Вот она бирманская зима, застыла в беге времени, ожидает перемен и дождливого лета. В Мьянме не было представителя от туроператора, как обычно обстоит дело с туристами за рубежом, но в отеле нас встретили, как родных, с милой улыбкой и с загадочным певучим словом "мингалабар".
Кинув в номере дорожную сумку, мы вернулись в холл и, увидев пару голландцев, которые договаривались с таксистом о предстоящей поездке, подошли к ним. Они подозрительно взглянули на нас, но мой "инглиш", вежливый тон и предложение арендовать машину с водителем "фифти-фифти" вызвало на их лицах тень одобрительной улыбки. Путеводителем иностранцев является "Lonely Planet", и его советам голландцы больше доверяли, чем словам простых граждан. "Сначала едем на Мандалайский холм, потом во дворец Миндона, и мост у-Бейн", - твердо заявила высокая женщина. Мне пришлось внести корректировку в маршрут. "A Kuthodaw! Вы забыли про чудо света - каменные "страницы" священного буддийского писания!" - возмущенно воскликнула я.
Старенький "форд" скрипнул и понес нас на холм, слывший местом массового посещения и поклонения верующих. По дороге машину обогнала группа мотороллеров, мелькнули разноцветные "лоунджи", которые носили все мужчины в стране независимо от социального положения, поверх них одевались современные рубашки и футболки с коротким рукавом. Девушки красовались пестрыми узорчатыми юбками с блузками, иногда пошитыми из одной материи. Дорогая атласная или шелковая ткань свидетельствовала о принадлежности к обеспеченной семье.
Однажды Гаутама Будда, пересекая здешнюю холмистую местность более двух тысяч лет тому назад, указал рукой на зеленые равнины и предсказал появление удивительного города. Следую его словам, король Миндон в конце девятнадцатого века основал город Мандалай и построил величественный дворец, оградив его стенами и рвом с водой. Под основанием его ворот, башен и трона были замурованы более пятидесяти несчастных, дабы умилостивить духов-натов. В дальнейшем король передал бразды правления своему сыну Тибо, который, увы, не обладал отцовскими талантами и подвергся влиянию второй жены Супаялат. Выслушав астрологов, король отказался переносить столицу и издал указ о жертвоприношении женщин, мужчин, детей, солдат и иностранцев, последнее и послужило причиной Британской интервенции в Верхнюю Бирмы. Королевская семья была изгнана в Индию, и независимый Мандалай пал.
Перед входом, как и положено, мы все разулись и ступили на плиточный пол. Храм, наполненный верующими, безмолвствовал, он покорно принял чужеземцев, и золотые статуи Будды, обрамленные неоновыми огнями и обращенные ликами к четырем сторонам света, спокойно смотрели нас, давая возможность прикоснуться к великой тайне Бога, ибо все веры рождены под одним небом. С холма открывался красивый вид на город, который не спешно жил своей жизнью. К нам подбежали дети с танакой на лицах и радостно хором выдохнули: "Мингалабар!" Я тоже поздоровалась: "Мингалабар!" Муж увидев колокол, схватил палку и захотел звякнуть по нему. Нет, нельзя, не сделал подношения, не окропил своего Будду, не умилостивил духов, значит, не тревожь их. Бирманцы удивительный народ, вроде религия общая, буддизм Тхеравади, но астрология занимает особое место. В неделе - восемь дней, и каждому дню соответствует свое животное. Понедельнику - тигр, вторнику - лев, первой среде - слон с бивнями, второй среде - слон без бивней, четвергу - морская свинка, пятнице - крыса, субботе - дракон, воскресенью - женщина-воин с птичьим телом. В Мьянме двое влюбленных поженятся, если их дни рождения соответствуют пожеланиям астрологов, и деловая сделка будет заключена согласно астрологическим предсказаниям. В отличие от Таиланда, в Бирме, духи включены в общую религию, о чем свидетельствует наличие возле пагод добрых духов и ритуала их задабривания. Хочешь попросить богатства, зайди в храм и преподнеси Будде серебряный зонтик, а букетик цветов, если нуждаешься в здоровье и красоте, свеча означает желание мудрости, круглый флажок - мир и терпение к остальным верованиям, флажок с полосками - любовь к Будде. Необходимо обязательно полить свой астрологический знак водой из своеобразного фонтанчика, и оставить стакан, наполненный водой, чтобы заручиться поддержкой духов-натов.
Вдруг к мужу подошел молодой бирманец и попросил сделать снимок на память на свой фотоаппарат. Я, продемонстрировав голливудскую улыбку и неловко позируя на камеру, почувствовала себя белой обезьянкой. Что же, мы для них в диковинку, европейская недоступная "экзотика": бледнолицые, высокие, странные. Они нас тоже рассматривают, изучают.
После посещения дворца водитель отвез нашу интернациональную компанию к Пагоде Kuthodaw. Окруженная каменными "страницами", она - послание последующим поколениям бирманцев, проявления любви к Будде. В надежде спасти канон Пали Типитака король Миндон, обеспокоенный вторжением англичан, приказал каменщикам и монахам перенести бесценные страницы на мраморные плиты и установить их под навесы в форме ступы, чтобы и через пять тысячелетий сохранились священные тексты, составленные после смерти Будды Шакьямуни. Стертые, некогда золотые буквы, сложенные в слова, на потемневших мраморных плитах, закрытые решеткой, встретили нас, одиноких странников. Эти "страницы" посвящены организации жизни монашеской общины "сангхи" и включают сутры, повествующие о жизни Будды, и практическое учение о достижении Просветления. "Через час сядет солнце", - предупредил водитель, и мы поспешили к тиковому мосту у-Бейн.
Деревянное сооружение, связывающее два берега широкой реки Иривади, было переполнено людьми, желающими остановить мгновение и запечатлеть на пленку багровый закат, мост, лодки с рыбаками. Только солнце, словно замерло, отбирая последние минуты у сестры-ночи и не желая сдаваться, но тьма, жадно сглотнув последний луч света, уже мягко опускалась на раскаленный душный город.
На следующее утро я ехала с мужем в город Моньва, умостившись в рейсовом автобусе, заполненном бирманцами, удивленно озирающимися на нас. На одной из стоянок была куплена упаковка сигар-самокруток у молоденькой продавщицы, от которой нам с трудом удалось добиться цены на товар. Она перепугано хлопала ресницами. Увы, английский язык в здешних местах был бесполезен. Мы заплатили за местный сладкий пирог, который мгновенно был поглощен, таким домашним и родным показалась бирманская сдоба, что пришлось едва ли не облизывать пальцы. Голод - не тетка. Мужчины в основном покупали пакетики с орешками, завернутыми в листья бетель, дающие при разжевывании легкое наркотическое опьянение и окрашивающие зубы в красный цвет, с годами они приобретали характерную черноту. После употребления жвачка выплевывалась на асфальт, оставляя не эстетические багровые пятна.
На городской автостанции мотобайкеры тесной толпой обступили нас. Пришлось выбирать самого толкового и внятно говорящего на английском языке паренька, который и повез нас на тук-туке в отель на поселение, а после к монастырю Тамботхи и заветному холму Bodhi Tataung. Пустынные площадки монастыря были выложены серой плиткой, отполированной ногами многочисленных паломников. Прохладная поверхность гладких каменных дорожек приятно касалась ступней. Яркие желтые и красные стены напоминали сказочный кукольный городок и домики фей. Можно было часами бродить и рассматривать рисунки со сценами из жизни Будды, затем подняться по винтовой лестнице одного из храмов и снять на фотоаппарат чудесные виды на монастырские тезауны - остроконечные верхушки. Мимо нас проследовала группа монахов в бордовых одеждах, среди них мальчики. Таков обычай. Каждого ребенка в возрасте семи-восьми лет семья отдает в монастырь на короткий срок, и ему остригают волосы, мальчики носят темно-бордовые накидки, девочки - розовые. Послушники питаются два раза в день пищей, пожертвованной прихожанами, ведут аскетический образ жизни, прибирают в храмах, изучают свод священных текстов. Став взрослым, любой бирманец может снова повторить этот путь, остановиться, отрекаясь от мирских дел, уйти с высокопоставленной должности и посвятить себя Богу на неделю, на год, на всю жизнь. И ни одна женщина не смеет коснуться монашеского одеяния, даже если она желает сделать подношение.
Холм Bodhi Tataung знаменит величественными храмами: стометровыми стоящим и лежащим Буддой, к которым мы и направились. За нами по ступенькам поднималась молодая супружеская пара с дочкой. Девчушка, увидев нас, засияла, удивленно распахнув глаза, а глаза у бирманок красивые выразительные, без намека на монголоидную расу. Она радостно произнесла: "Мингалабар! Хелоу!" И подошла нас рассматривать, когда мы остановились на этаже. Ну, как тут не улыбнуться в ответ, если тебя приветствует дитя солнца! Милые непосредственные любопытные бирманцы. Они обогнали нас, а мы задержались. Начиная с третьего этажа, кроме многочисленных статуй Будды, взорам предстали изображенные на стенах картины страшного суда в аду за грехи на бренной земле. "Веселенькие" картинки изобиловали реализмом, в состоянии ранить слабое детское сердце. Неприятный холодок пробежал по телу, но на последнем этаже самых стойких посетителей ждала награда - радужные краски, передающие божественность и неосязаемость небес, где в облаках летали золотые кареты.
На выходе у подножья холма, где нас ожидал проводник, черноволосые красавицы торговали "дровишками" - дерево танака, распиленное на бруски, и огромными сахарными дынями.
-Это танака? - спросила я нашего гида.
- Женщины растирают его в порошок, добавляют воду и делают крем для лица, он защищает от солнца.
- А зачем вы жуете свернутые листья?
Он засмеялся.
- Это "пидди". Для свежести во рту.
Я показала пачку сигар и пару самокруток, купленных возле дворца Миндона, предлагая в подарок.
- Нет, мужчины не курят, чарути для женщин.
- А можно сигары вывезти из страны?
- А куда вы летите?
- В Куала-Лумпур, потом в Бангкок.
- Эти с синими этикетками можно, а с зелеными - нельзя. Кока. В Бангкоке в аэропорту досмотр, строго.
Я недоверчиво посмотрела на собеседника. Как же, кока! Девочки-подростки сворачивают самокрутки на местных фабриках за гроши, укладывая в пальмовые листья щепотку табака, остальное - трава. Неужели, правда? Перед глазами пробежали кадры из фильма о путешествии молодой американки, попавшей в тайскую тюрьму. Потом дома я с улыбкой вспоминала наш разговор, когда экзотический гостинец с сигарами, тщательно спрятанный в багаже, благополучно долетел до славянской земли.
Вечером небо заполонили тысячи мошек, словно пелена, и муж потянул меня в местный храм, маленькую копию Шведагона, с несколькими золотыми ступами, сияющими в блеске неоновых огней, которыми монахи украшали каждую статую Будды. Меня не покидала мысль о нелепости искусственных огней, декоративное оформление напоминало дискотеку, но любовь бирманцев к Будде и желание возвысить его окупала любую оплошность.
После ночевки мы на автобусе выехали в Баган, в город-легенду, основанный в девятом веке и павший перед татаро-монгольскими захватчиками. Город встретил нас пыльными дорогами, тысячами пагод, разбросанными на плато, и деревенским простоватым бытом местных жителей. Неискушенные глаза бегали, и мы, озирались на многочисленные красно-каменные ступы, спешили объять необъятное за короткий промежуток времени, боясь не успеть. Ловкие бирманцы с повозками призывали: "Хоска, мадам, вы желаете хоска?" "Завтра", - обманула я, и, арендовав велосипеды, мы поехали на первую обзорную экскурсию. Подъем в гору давался нелегко, но украинская душа ждала чудес, и ногам, не привыкшим к нагрузкам, пришлось потерпеть. Любой труд должен быть вознагражден. Мы въехали в старый Баган, за стенами расположилась археологическая зона и место бойкой торговли сувениров и сочными кокосами "кукуни". Мальчишки буквально набрасывались на туристов с открытками: "Купи, купи". Утомленные велосипедной прогулкой и восхищенные красотой Пагоды Ананда, мы вскарабкались по крутым ступенькам на верхушку храма Швесандо и со счастливыми лицами встретили Баганский пурпурный закат.
Утром я тряхнула мужа за плечо, и через минуту мы, словно солдаты-новобранцы, собрались и, позавтракав в отеле на скорую руку, помчались на автостанцию. Запрыгнув в пикап, наш семейный дуэт отправился на потухший вулкан - гору Попа, да-да вы все правильно прочитали, в переводе бирманское слово означает "цветок". На вершине располагался буддийский монастырь. К нам в кузов по пути подсаживались крестьянки, а под ноги подбрасывали тюки, что ни чуть не смущало.
Выскочив из машины, мы двинулись к входу, обрамленному пьятами - многоярусной крышей - уникальной архитектурной особенностью Бирмы, и следующий час нашим обнаженным ступням пришлось долго пересчитывать ступеньки, по которым равнодушно бегало наглое семейство макак. Паломники подкармливали их орешками и фруктами, а они, довольные привилегированной жизнью, порой нападали на бирманцев и туристов, демонстрируя свое превосходство над людьми. Наверху с площадки открывался обзор на живописный каньон и сотни ступ, сверкающих в лучах полуденного солнца. Люди, словно птицы, взлетевшие на вершину земли, стояли у самого края, держась за парапет, и восхищенно взирали на мир. Перед отъездом в Янгон, мы долго просидели в тени навеса у храма Швезингон, где, по преданиям, хранится зуб Будды.
После посещения величественного Шведагона мы улетали в Малайзию, но перед глазами стояли золотые пагоды, открытые лица бирманцев, словно не ограненный алмаз, и духовность удивительного народа, на мгновение раскрывшего перед нами свои тайны.
